Солист театра «Санкт-Петербургъ Опера», приглашенный солист Казанского театра оперы и балета баритон Владимир Целебровский знаком с Кипром не понаслышке — три года подряд он участвует в фестивале «КипРус», который организует на острове фонд Вячеслава Заренкова «Созидающий мир».
В сентябре 2019 у Владимира состоится на Кипре сольный концерт-кроссовер, где прозвучат самые разные произведения – от оперной музыки до эстрады.
– Как вы пришли в оперу?
– Моя мама музыкант — дирижер в Кафедральном соборе Перми, городе, где я родился и вырос. С детства я был на репетициях хора и на службах. Позже закончил хоровую школу мальчиков Перми и музыкальное училище. Мне всегда нравилось петь, но я мечтал поступить в мединститут — с детства любил спасать и лечить животных, хотелось и людям помогать. Но не прошел по конкурсу и уехал в Москву на год, пел в хоре Троице-Сергиевой Лавры. Там-то и почувствовал импульс к профессиональному пению. Отправился в Санкт-Петербург поступать в Консерваторию на вокальное отделение. Помню, пришел в Никольский Собор и попросил помощи у Николая Чудотворца. И поступил! А после у меня пропал голос, месяц я просто молчал. Но накануне начала занятий голос вернулся. Не чудо ли?
В Консерватории помимо пения было актерское мастерство, постановка речи, балетный класс. К концу обучения я стал чувствовать, что профессия приходит. Несколько раз была возможность уехать в Москву либо в Европу, но я остался в Петербурге.
– Не мешает ли репутации оперного певца то, что вы поете эстрадные вещи?
– Нет, если делать это хорошо. Магомаев и Хворостовский тому пример. Песни военных лет, романсы и современные вещи в их исполнении – новая эпоха певца, который великолепно поет и оперные арии, и эстрадные. Вспомните, кстати, проект «Паваротти и его друзья», где исполнялись самые разные произведения, от «Аве Марии» до Стинга.
– На каких языках вы поете?
– На всех, на которых нужно. Немецкий, английский — постоянно в работе. В «Искателях жемчуга» пою на французском, хотя это не самый удобный для вокализации язык. Наиболее мелодичные и подходящие для пения — итальянский и русский.
– Пласидо Доминго утверждает, что пение — это обязанность. И для оперного певца важно не навредить себе и правильно распределять свои силы. Начинать петь только тогда, когда вся партия «уложится» в голове, ценить свободное время. Насколько ваши взгляды на жизнь сообразуются с позицией оперного мэтра?
– Мне лично нужно обязательно качественно распеваться, чтобы настроить голосовой аппарат, чтобы дыхание правильно работало, и его хватило на всю 3-4-часовую репетицию. Нельзя все делать в режиме штурма, это влияет на качество исполнения. Важно высыпаться, чтобы восстанавливать голос. И отдыхать — для меня это путешествия, кулинария (люблю готовить, мечтаю попасть на кулинарные курсы в Италии и Франции). И если Доминго всю жизнь увлекался футболом, то я предпочитаю боксировать, это меня тонизирует.
– Как показывает ситуация на эстраде, «звезда» — отнюдь не синоним таланта. Возможно ли это в опере, в классическом пении?
– Известность возможна при наличии определенных обстоятельств, связей, друзей. Но важна и публика. Для многих ходить в оперу — веяние моды. Это не означает, что человек разбирается в музыке. Чтобы слушать оперную музыку, необходимо обладать определенным культурным багажом. Стремительные, сырые проекты не способствуют развитию музыкального вкуса у зрителей. За два последних года у меня было около пяти спектаклей, после которых было ярчайшее ощущение, что мы отработали очень хорошо. И это всегда видно по реакции зала.
– Вы избрали карьеру оперного певца. Ощущаете ли вы определенную просветительскую миссию?
– Самое главное, чтобы у тебя был дар. Это многое определяет. Вспомнился Люка Дебарг, пусть он не певец, а пианист. Он пришел в музыку довольно поздно, почувствовал в себе талант, стал много заниматься, за несколько лет подготовки занял 4 место на конкурсе Чайковского. Вот такой результат.
Миссия — это очень громко. Скорее я делаю то, что люблю и умею.
– Некоторые исполнители, в том числе пианист Денис Мацуев, утверждают, что сцена лечит. Что вы скажете по этому поводу?
– Для меня не совсем так. Если я идеально попадаю в образ, то это окрыляет, и возникает глубокое чувство гармонии и счастья. Но если выйти на сцену с температурой 40, то вряд ли это поможет исполнению. Энергетическая отдача большая в процессе выступления, да и голос – самый тонкий инструмент из всех.
– Как полюбить оперу? Есть ли у вас рецепт?
– На самом деле бывают такие тоскливые постановки, что самому неинтересно.
Музыка — это эмоции. Если спектакль будет хорошим, то дверь в оперу откроется. Это как страсть — может случиться внезапно. Когда спектакль получился, зритель, даже неискушенный, не останется равнодушным.
– Сложно ли петь на открытой площадке?
– Сложнее петь в определенное время года. Холодный воздух не очень подходит для голосового аппарата. В целом же, если отстроена аппаратура, то ты слышишь себя так же, как в зале. В противном случае сложно петь ощущениями. В Санкт-Петербурге я выступал в разных партиях: Онегина, Елецкого, Эскамильо в прекрасном проекте «Опера всем», который успешно проходит как раз на открытых площадках. На фестивале «КипРус», в котором я принимал участие, все было прекрасно. После своего выступления я слушал концерт со стороны: лучшие представители греческой и кипрской культуры и очень яркие российские исполнители — чего стоит хотя бы Пелагея с фольклорными мотивами. Я же пел несколько неаполитанских песен, арию Эскамильо и даже песню Дунаевского. Мне очень хотелось показать, что оперный певец может быть разным.
Мне думается, очень важна сейчас популяризация оперного искусства. Оперная, симфоническая, просто любая классическая музыка она обогащает любого человека, даже если он этого пока не чувствует. Поэтому фестивали оперной музыки, концерты классической музыки на открытом воздух важны и необходимы! Я счастлив участвовать в таких проектах и рад, когда люди уходят в восторге после концертов.
Беседовала Юлия ГРАБАРЬ
